Альберт-Эмиль Брахфогель - Людовик XIV, или Комедия жизни
— Боже! Какой позор! — вопила Флоранс. — Я на все согласна, только не заставляйте меня испытать еще новое унижение!
— Ну-с, что вы скажете, благородный трагик? — обратился принц к Лагранжу.
— Ваше высочество не шутя предполагаете выдать ей пять тысяч луидоров? — спросил он плачущим голосом.
— На другой же день после вашей свадьбы вы будете иметь удовольствие забавляться луидорами, если только супруга ваша дозволит это занятие, потому что деньги будут принадлежать исключительно ей.
— Господин аббат! Так… согласен жениться на ней!.. — пробормотал обезоруженный Сид и протянул Флоранс руку.
Не поднимая заплаканных глаз, красавица приняла протянутую руку, и оба подошли к аббату.
— Вот вам два кольца, — обратился принц к аббату, снимая с руки два солитера. — Я желаю, чтобы благородная пара получила их в память об этой торжественной минуте. На сегодня, — продолжал принц, — эти комнаты останутся в распоряжении счастливой четы, но завтра же вы должны будете переехать за мой счет в Безьер. Вы, сударыня, можете взять с собой всю эту мебель. А вам, Лагранж, советую в другой раз не посягать на спокойствие женщин. Теперь прощайте!
Принц ушел с Фаврасом и де Гишем.
— Утешься, старый дружище! — обратился Мольер к Ла-гранжу. — Уж такова, видно, была твоя судьба. Помнишь, я не раз предсказывал тебе такую развязку?
— Оставь меня! Желаю тебе побывать в моем положении!
— Нет, уж я постараюсь отделаться от подобного счастья.
Мольер и аббат поспешили оставить счастливую чету.
— Ну, — шепнул аббат Мольеру, — теперь поздравьте меня с епископством!
Между тем бал в Безьере был в полном разгаре.
Никогда еще не видели принца таким оживленным и веселым, как в этот вечер. Но самый лучший сюрприз принц готовил публике под конец вечера.
За ужином принц сказал сидевшим около него кавалерам, но так громко, что все могли слышать его слова:
— Сегодня я присутствовал на свадьбе актера Лагранжа с Флоранс Кальвимон, моей бывшей управительницей. Я поспешил дать им мое согласие, потому что нужно будет приготовить замок к принятию принцессы Конти, которая осчастливит меня своим приездом нынешней зимой. Тогда я буду иметь честь представить вам мою супругу, которая, надеюсь, придаст моему дому тот блеск, которого он, к сожалению, не имеет в настоящее время.
Все были поражены. Принц наполнил стакан вином и предложил тост за благополучное прибытие принцессы, который был встречен единодушными возгласами: «Да здравствует принцесса Конти!».
На другой день рано утром Конти с Фаврасом, Гурвилем и Лореном были уже по дороге в Париж.
Глава VII. Счастливая чета
На улице Антуан, недалеко от ворот, между Бастилией и старым отелем Святого Павла находится монастырь Дочерей Святой Марии. Было часов пять пополудни, только что начали звонить к вечерне, как к воротам монастыря подъехала простая извозчичья карета, из которой вышел мужчина, плотно закутанный в плащ, и в шляпе, низко надвинутой на глаза.
Он подошел к калитке и позвонил.
В этом тихом, мирном убежище Марианна Мартиноци скрыла от людских взоров свою глубокую печаль. Здесь дни и ночи думала она о своем возлюбленном Конти. Правда, в последнее время она имела большую отраду в письмах мужа. Но могла ли переписка вполне удовлетворить сердце женщины, преисполненной такой страстной любви.
Звук колокольчика дошел до ее печального уединения, но она и не подозревала, что перед калиткой стоит тот, кого она воображала далеко от Парижа в объятиях соперницы. Стук в дверь прервал ее грустные размышления. Вошла настоятельница монастыря.
— Дочь моя, — сказала она, взяв Марианну за руку. — Я пришла сообщить вам, что вас желает видеть…
Принцесса вскочила.
— Мой дядя, кардинал? Или… может быть, посланный из Лангедока, — прибавила она с внезапной бледностью на лице.
— Нет, не посланный, дочь моя, а…
— Он, мой муж?.. О, дорогая матушка, скажите мне, он в Париже? Он здесь… желает меня видеть…
Марианна дрожала всем телом.
— Да, принц Конти здесь и желает вас видеть.
— О боже!..
— Милая принцесса, вы так взволнованы, что не лучше ли было бы отложить это свидание до другого раза?
— О нет, нет! Как это возможно! Проводите меня к нему!
— Дочь моя, этот человек причинил вам столько страданий, что вы должны встретить его с достоинством и самообладанием, на которое едва ли способны в настоящую минуту.
— О, будьте спокойны, дорогая матушка. Я не сделаю ничего недостойного. Прошу вас даже присутствовать при нашем свидании.
— Я не могу быть при вашем свидании, потому что при моем сане неприлично слушать разговоры, подобные тому, который должен быть между вами. Я буду находиться в соседней комнате, и как только вы позвоните, немедленно явлюсь. Пойдемте, я провожу вас в приемную.
Настоятельница поцеловала молодую женщину и повела ее в приемный зал. Эта комната была разделена пополам высокой железной решеткой, завешанной плотной серой материей.
По другую сторону стоял Конти с поникшей головой.
Когда занавеска была отдернута и Марианна, то бледнея, то краснея, подошла к решетке, принц не узнал ее в первую минуту — она была в монашеском платье с черной вуалью. Он был так взволнован, что не мог выговорить ни слова.
Он молча протянул к ней свои руки сквозь отверстие решетки и страстно сжал ее холодные пальчики. Так стояли они несколько минут, не отрывая взоров друг от друга. Конти с восхищением смотрел на молодое, взволнованное лицо, на глубокие сияющие глаза. Неужели Конти только теперь увидел, как хороша его жена? Да! И он стыдился в глубине души, что был так слеп и несправедлив к этой прекрасной женщине.
Наконец он заговорил глубоко взволнованным голосом:
— О Марианна, видно, глубоко было мое падение, если мне нужно было такое тяжелое испытание, чтобы узнать, что я потерял, лишив себя вашего присутствия…
— Принц, не обманываетесь ли вы в чувствах, которые привели вас ко мне? Бога ради, будьте осторожны! Что же касается меня, то вы найдете во мне готовность безропотно исполнить все ваши желания.
— Дорогая Марианна, не мучьте меня этой пассивной покорностью! Я отнял у себя право быть вашим другом и советником, и мне осталось только, как нищему, выпрашивать прощение и сострадание к моему разбитому сердцу. Если в вас осталась хоть искра того чувства, которое я, недостойный, не сумел оценить, то умоляю вас — не отвергайте меня! Я заранее подчиняюсь всем условиям, которые вы захотите потребовать от меня!..
— Ваши слова, Арман, показались бы мне невероятными, если бы я не была отчасти подготовлена к ним вашими письмами. Мои чувства оставались неизменными — иначе и быть не могло. Но я боюсь, что шаг, который вы теперь делаете, не свободный поступок человека, почувствовавшего влечение к отвергнутой женщине, но чувство долга и сострадания, которое так свойственно вашей великодушной натуре. Подумайте, принц, не будете ли вы раскаиваться в вашей поспешности, которая может отравить и испортить всю вашу жизнь?
О, нет, нет, лучше навеки остаться здесь, чем быть во второй раз отвергнутой вами!..
Голос Марианны оборвался. Она едва держалась на ногах. Конти сильнее сжал ее дрожащие пальчики, как бы боясь, что у него отнимут это сокровище.
— Если бы вы могли читать в моем сердце, вы бы не отвергли меня с такой холодностью! Только вы, вы одна можете сделать меня счастливым… Я люблю вас, Марианна!.. Но и заслужил, тысячу раз заслужил свое несчастье! Я предчувствовал ваш отказ, я боялся ехать сюда, но у меня есть друг, который уверил меня, что вы не оттолкнете своего недостойного мужа. Но вы правы, я действительно не стою вашего прощения!.. Прощайте, Марианна! Мы больше не увидимся, я уеду, но не в Лангедок, а в такую же обитель, как эта, где, надеюсь, скоро окончу свое печальное существование!
Он страстно прижал ее руки к своим губам.
— Никогда, — крикнула Марианна, — я не допущу этого. Я вижу, что вы страдаете, и быть вашей утешительницей для меня уже величайшее счастье!
Она бросилась к колокольчику и позвонила. Вошла настоятельница.
— Отдайте меня ему, дорогая матушка, — вскричала Марианна, — я не могу оставить его.
Монахиня медленно отворила дверь в решетке, и Марианна бросилась к Конти, который принял ее в свои объятия.
— Да благословит вас Бог, дочь моя, — сказала настоятельница, — что бы ни случилось с вами в жизни — не забывайте, что эта обитель всегда открыта для вас!
— Благодарю… не считайте меня неблагодарной… — едва выговорила Марианна, горячо целуя монахиню.
Через несколько минут счастливый Арман заботливо усаживал жену в карету, которая покатила в квартал Сен-Андре к дому Конти. При приближении кареты вся прислуга высыпала на улицу, чтобы встретить принцессу, которая каждого из них награждала или ласковой улыбкой или приветливым словом.
